Не услышала она и на этот раз, как распахнулась дверь у нее за спиной, а только увидев в стекле окна тени, оглянулась на адъютантов Тамилы. Открыв холодильник, они укладывали в него продукты, закупленные по поручению Тамилы. Когда один из них, старший, захлопывая холодильник, заговорил с ней, она по его губам догадалась, что он сказал.
— Так у тебя, старая глушня, все добро могут вынести.
— У меня нечего выносить, — вынимая изо рта трубку, ответила Изабелла.
По его лицу она поняла, что он не поверил ей.
— Неужто не накопила ничего?
— Не для кого мне копить, — сухо сказала Изабелла.
Догадалась она и по губам другого, младшего приятеля Тамилы, о чем тот спрашивал у нее:
— А твоя квартиранточка дома?
— Она уже съехала на свою квартиру.
Он даже присвистнул, разочарованно переглянувшись со своим спутником.
— Куда?
— Там, в комнате, на столе она на бумажке оставила адрес. — И, воткнув в рот трубку, Изабелла опять стала смотреть в окно.
Она не видела, как они вошли в смежную комнату, в которой еще до вчерашнего дня жила Настя, и ничего не слышала из того, о чем там переговаривались между собой. С колечками дыма, поплывшего над трубкой, уже опять унеслась к сыну.
— Пушкинская, пятнадцать «б», — вслух читал в Настиной комнате старший из приятелей Тамилы. — На машине это всего пять минут. Бери из холодильника коньяк и крабы и махнем к ней на новоселье. Теперь она уже вернулась со своего юрфака.
— А заодно доставим ей и забытые книжки. Смотри-ка: «Уголовный кодекс РСФСР». Еще и правда у нас будет свой прокурор. Надо их чем-то перевязать.
— Донесем и так, не возись. Я, кажется, «Волгу» забыл замкнуть.
— А вот это зря. На такую машину всегда найдется ключ. Тамила тебе за это орден не выдаст. Захватим и эти тетрадки.
— Какого хрена ты там шелестишь?
— Просто интересно. А сквернословить нехорошо. Подойти-ка сюда поближе. Тебе это ни о чем не говорит?
— Ничего особенного: «Бу-да-пешт» — клеймо венгерской фирмы.
— Правильно. И на сапожках, которые она продавала на ярмарке, такое же было. Откуда они у нее взялись? А это? Ниже смотри.
— Кизитеринский тупик. Это, Алик, может быть, и совпадение.
— Алик полностью с тобой согласен. Тем более что здесь же дальше написано: «Презумпция невиновности». Ученая девочка. Помнишь, как Тамила нам это объясняла на своем семинаре. И о «Волге», которую ты внизу забыл замкнуть, мы теперь тоже можем не беспокоиться. Если даже и найдется у кого-нибудь на нее ключ, то здесь, в тетрадке, на всякий случай записан ее номер. Читай… РВ 54–15.
— Мы пропали, Алик.
Они знали, что старая цыганка Изабелла, которая сидела в своей комнате с трубкой у окна, ровным счетом ничего не слышит, и все-таки, не сговариваясь, одновременно перешли на быстрый шепот:
— Ай да красотка!
— Ай да цыганский прокурор!
— Надо к Тамилке ехать.
— Она уже дрыхнет давно.
— Ничего, додрыхнет в своей арабской спальне и днем. Если, конечно, у нее совсем сон не пропадет. Запомни адрес, а тетрадку с собой возьми.
— И книги?
— Все пусть лежит, как лежало. Но коньяк в холодильнике не стоит оставлять.
— Буги-вуги…
— Интересно, она со своими сапожками слонялась тогда по ярмарке или с казенными?
— Тогда же, похоже, и номер «Волги» усекла.
— Да, а ведь хороший бы мог быть у цыган свой прокурор.
— Ты, Алик, думаешь?..
— Об этом Тамилка пусть подумает. Наше с тобой дело телячье.
Старуха Изабелла уже задремала в своем старом кресле с затухшей трубкой, когда они, прежде чем уйти, зашли к ней в комнату. Старший из адъютантов Тамилы дотронулся до ее плеча рукой. Вздрогнув и открыв большие, по-детски удивленные глаза, она не сразу поняла по его губам, о чем он спрашивал у нее.
— Ты цыганские законы не забыла еще?
Из этих двух кавалеров Тамилы старой Изабелле особенно не нравился он. А теперь ей вдвойне не понравился его вопрос. Она враждебно ответила:
— Я твоих коней не нанималась стеречь.
— Запомни, старая глушня, нас не было здесь, — ребром ладони он провел у себя под подбородком. — Может, повторить?
Она молча отвернулась от него.
На той же самой остановке, где Михаил обычно ссаживал Настю, когда из детсадика она спешила на юрфак, и где он подбирал ее уже в десятом часу вечера по дороге домой, теперь он и сам спрыгнул с троллейбуса с чемоданом и, помахав рукой своему сменщику, свернул по узкому, почти совсем темному переулку к дому, еще не сплошь, а вразброд мерцавшему окнами через два квартала впереди над крышами других, более низких домов. Видно, еще не все квартиры этого дома заселились счастливыми жильцами. А на десятом этаже вообще светилось одно-единственное окно. Значит, Настя, как и говорила Михаилу, уже переселилась в свою новую квартиру. Теперь уже успела, видимо, управиться и с уборкой. А завтра, в воскресенье, как помнил Михаил, к ней придут сокурсницы и сокурсники по юрфаку, чтобы отпраздновать и обмыть такое редкое совпадение, выпавшее на ее долю: диплом и новоселье. Законное в подобных случаях дело. Но в глубине души Михаил признавался себе, что этой намеченной на завтра встречи с ее сокурсниками и сокурсницами он не то чтобы боялся, а все же… Как Настя будет знакомить их с ним и как они со своими дипломами отнесутся к нему, обыкновенному шоферу? Тем более что воздержаться от выпивки в данном случае ему никто не позволит. Да он и сам не сможет отказаться из боязни обидеть Настю. Но если к первой рюмке водки или коньяка прибавятся еще две-три рюмки и кому-нибудь из ее друзей вздумается заговорить с ним на эту тему, а тем более посмеяться над ним, он поручиться за себя не сможет. Тогда и Насте вряд ли удастся усмирить его.